Основание
ПЕН-клуба было одной из многих попыток объединить европейских интеллектуалов
после Первой Мировой войны. ПЕН-клуб, однако, существенно отличается от
других ассоциаций. Если сравнить его, например, с «Кларте», левым международным
альянсом интеллигентов Анри Барбюса, то поражает, какую сложную структуру
имела «Кларте», организация, которая с самого начала была обречена. В
отличие от нее, ПЕН-клуб был импровизацией.
У практически никому не известной английской
писательницы по имени Кэтрин Эми Доусон-Скотт родилась идея основать вечерний
клуб для писателей. Она считала, что если бы подобные клубы существовали
в других европейских столицах, писатели знали бы, куда пойти, чтобы встретиться
с коллегами, товарищами. Для большего они не предназначались.
Первый обед состоялся 5 октября 1921 г. Среди
присутствующих выделялся Джон Голсуорси, который согласился присоединиться
к ПЕНу. Он стал первым президентом клуба. Все были удивлены тем, что Голсуорси
посвятил себя делу ПЕН-клуба. Всего несколько недель назад он ответил
одной шведской газете, которая пригласила его принять участие в конгрессе
писателей - сторонников мира, что, по его убеждению, писатели меньше всего
пригодны для международного сотрудничества. По мнению Голсуорси международная
конкуренция и искусство не имеют между собой ничего общего. ПЕН-клуб,
однако, не имел для для Голсуорси никаких идеологических или политических
задач, и отсутствие подобных целей, несомненно, обеспечило успех организации.
В 1923 году, когда ПЕН-клуб проводил свой первый
международный конгресс в Лондоне, центры были уже созданы в одиннадцати
различных странах. Годом позже их количество возросло до восемнадцати.
Но прошло совсем немного времени и политические разногласия проникли в
ПЕН-движение.
За десятилетие своего президентства Голсуорси
вел непрерывную борьбу против проникновения политики в клуб. Это было
сражение, которое, в конечном счете, было проиграно. Даже в ходе первого
конгресса оппозиция стала очевидной. Бельгийские делегаты отказались принимать
участие в случае приглашения немецких писателей во главе с Герхартом Гауптманом.
Причиной тому было поведение Гауптмана во время войны.
Ромен Роллан, резко критиковавший шовинистические
заметки Гауптмана в 1914 г., опубликовал открытое письмо в журнале «Европа»,
в котором он обрушился на бельгийских писателей. «Если бы интеллектуальное
сотрудничество могло бы стать возможным только после того, как все преступления
были бы наказаны, от Европы не осталось бы камня на камне», - писал Роллан.
Роллан был избран почетным президентом Английского
ПЕН-клуба. Французы, которые не могли забыть антипатриотическую линию
поведения Роллана во время войны, отнеслись к этому с крайним неодобрением.
Анатоль Франс, президент Французского ПЕНа, отказался принимать Роллана
в члены.
Политические антагонизмы открыто проявились,
когда осенью 1926 года ПЕН-клуб проводил свой четвертый конгресс в Берлине.
Это был первый серьезный международный конгресс, который проводился в
Берлине после войны, поэтому он привлек к себе большое внимание.
В день, когда должно было состояться открытие конгресса, журнал “Ди Литерарише
Вельт” опубликовал резкие нападки на ПЕН-клуб. Многие молодые писатели
во главе с Бертольтом Брехтом, Альфредом Деблином, Робертом Музилем, Йозефом
Ротом, Эрнстом Толлером и Куртом Тухольским протестовали против претензий
Немецкого ПЕН-клуба представлять немецкую литературу.
“Я полагаю, что приготовления Берлинского ПЕН-клуба
проводились под знаком банкета, - писал Бертольт Брехт. - От этих стариков
нечего было ждать. Они умышленно исключили все сколько-нибудь молодое,
поэтому этот конгресс, по крайней мере постольку поскольку он затрагивает
Немецкую группу, является абсолютно и безнадежно ненужным и даже вредным.
Джон Голсуорси был расстроен такой массированной критикой немецких писателей
со стороны молодого поколения. В своей книге о Голсуорси, Гермон Улд,
секретарь Международного ПЕН-клуба, описывает встречу между президентом
и тремя молодыми немецкими писателями – Брайтом, Толлером и Арнольтом
Бронненом.
По словам Улда, “это был забавный эпизод. Голсуорси
фактически не знал немецкого языка, мой немецкий не выдерживал никакой
критики. Из немцев только Толлер говорил по-английски, и то с большим
трудом. Я помню, как часто он заверял нас, что ситуация была <penible>”.
Вскоре Толлер уже играл центральную роль в ПЕНе. Он был первым, кто выступал
за политизацию деятельности ПЕНа.
После конгресса 1930 года в Варшаве, первого,
в котором участвовал Толлер, он писал: “Идея ПЕН-клуба будет
выхолощена, если не придать ему новые импульсы. Было бы иллюзорно полагать,
что можно отгородиться от политики и социальных вопросов.” В письме к
Голсуорси Улд выделяет это замечание Толлера и добавляет, что он создаст
проблемы для всей организации.
Улд был потрясен попыткой Толлера принять
в ПЕН-клуб русских писателей. Еще в 1923 г. Борис Пильняк, который в то
время жил в Лондоне, сделал попытку основать клуб русских писателей. Пильняк
полагал, что такой клуб мог бы объединить писателей из Советской России
и живущих в эмиграции. Однако уже скоро стало очевидным, что эта попытка
была безуспешной.
Толлер вышел непосредственно на министра культуры
Анатолия Луначарского. Предложение вызвало интерес русских властей, и
Бела Иллеш, президент Международного Объединения Революционных Писателей,
сообщил, что они готовы направить свою делегацию на конгресс ПЕН-клуба
в Амстердаме в l930 г. Пришедший в ужас Голсуорси поспешно ответил, что
русским писателям будут рады в ПЕН-клубе, как только они создадут свой
собственный центр, но никто не собирается принимать в ПЕН-клуб эту левацкую
фракцию.
В 1932 году в Будапеште прошел последний конгресс,
на котором присутствовал Голсуорси. На открытии сессии он провозгласил
декларацию из пяти пунктов. Они могут рассматриваться как краткое изложение
Устава ПЕНа, который он сам помогал составить за несколько лет до этого.
ПЕН выступает за
Литературу в смысле Искусства (ни журналистики, ни пропаганды) и за
распространение Литературы как Искусства из страны в страну.
ПЕН выступает за добрую дружбу между писателями в их собственных
странах и между писателями всех остальных стран.
ПЕН придерживается того принципа, что его члены не могут ничего
делать или писать для разжигания войны.
ПЕН выступает за гуманнизм. Такие слова как национализм, интернационализм,
демократический, аристократический, империалистический, антиимпериалистический,
буржуазный, революционный и любые иные слова, имеющие определенное политическое
значение, не могут быть связаны с ПЕНом, поскольку ПЕН не имеет ничего
общего с государством или партийной политикой, и не может служить ни
государственным, ни политическим интересам или конфликтам.
Уже
на конгрессе в Дубровнике делегаты ПЕНа смогли вспомнить слова Голсуорси.
На конгресс приехала делегация немецкого ПЕНа, которая за несколько месяцев
до этого исключила всех еврейских и коммунистических членов и избрала
новый исполком, первым официальным деянием которого была телеграмма с
выражением преданности Гитлеру. Решение Немецкого ПЕН-клуба послать делегатов
в Дубровник было небесспорным. В газетной статье писатель Вил Веспер выступил
против этого решения и написал, что "нам не следует ждать от такого решения
ничего, кроме неприятностей".
Однако Немецкий клуб не испытывал недостатка
в поддержке. После его реорганизации им были получены письма с выражением
солидарности от членов ПЕН-клубов в Италии, Австрии и Швейцарии. Письма
доброй воли были посланы даже членами Английского ПЕН-клуба, как
стало известно на заседании 20 мая. По пути в Дубровник немцы обратили
внимание, что многие делегаты сердечно приветствовали своих немецких коллег.
Накануне конгресса немцы смогли договориться о проведении встреч с рядом
наиболее важных представителей присутствующих там центров. Как сообщалось
в Берлин, Герберт Уэллс согласился не упоминать о сжигании книг и преследовании
радикальных и еврейских писателей, и пошел на принятие резолюции, написанной
в общих выражениях, в которой подчеркивалась важность свободы выражения
мнений без каких-либо ссылок на Германию.
С этим не согласился лишь один бельгийский писатель.
От имени своего собственного центра и ряда других клубов он выдвинул намного
более "зубастую" резолюцию. Немецкие делегаты при содействии Жюля Ромена
и других попытались за кулисами замять эту резолюцию.
Немцы согласились принять новую версию резолюции
при условии, что она будет принята без обсуждения. Уэллс, однако, отказался
от такого условия. По его мнению, писательская организация сделает себя
посмешищем, если не позволит обсудить весьма критическую ситуацию в Германии.
Первым выступавшим был Гермон Улд. Он задал немецкой
делегации два прямых вопроса. Протестовал ли Немецкий ПЕН-клуб против
преследования интеллигенции и какова была его реакция на сжигание книг.
Правда ли то, что членам клуба были разосланы письма, в которых говорилось,
что лица с коммунистическими или левыми экстремистскими взглядами не могут
более считать себя членами Клуба? Когда Эрнст Толлер, которого югославы
пригласили персонально, попросил слова, немецкие делегаты покинули зал.
Некоторые австрийские, голландские и швейцарские делегаты последовали
их примеру. «Такое никогда не могло бы случиться при Голсуорси!» - выкрикнул
голландский делегат. Германский клуб не был исключен в Дубровнике. По
возвращении в Берлин было созвано собрание для обсуждения новой
ситуации. Все присутствующие согласились продолжить членство в организации.
Осенью в Лондоне был созван международный комитет. Когда на нем немецких
делегатов снова призвали ответить на вопросы о событиях в стране,
немецкие представители информировали комитет о том, что их клуб решил
выйти из организации.
Последняя ассамблея, в которой принимал участие
Немецкий ПЕН-клуб, состоялась в январе 1934 года. На этой встрече было
принято решение создать новую международную организацию национально мыслящих
писателей. Ханс Йост проявил готовность стать президентом новой организации.
Готтфрид Бенн принял обязанности вице-президента. Ассоциация национальных
писателей пыталась привлечь членов из делегатов ПЕНа, которые поддержали
немецких представителей в Дубровнике. Но если немцы полагали, что швейцарский
или итальянский ПЕН-центры готовы сменить организацию, то они ошиблись.
Вместе с тем эти события явно вели к расколу
Клуба. Когда руководство решило направить письмо протеста в Берлин по
поводу преследований интеллигенции, не меньше четверти членов вышли из
Клуба. Для многих из них решающим фактором были не симпатии к гитлеровскому
режиму, они справедливо опасались, что могут лишиться немецкого книжного
рынка. Уэллсу оставалось быть президентом непродолжительное время.
На конгрессе, состоявшемся в Барселоне в мае
l935 года, его убедили продолжить исполнение своих обязанностей еще на
один год, но он заявил, что больше не считает, что ПЕН-клуб можно и далее
держать в стороне от международной политики. Кроме того, не удались
его попытки организовать принятие в ПЕН-клуб русских писателей. Время
от времени, Уэллс отмечал, что складывается представление, будто существует
особая задача ПЕНа - сражаться с реакционными силами, но это не так. Обязанностью
ПЕН-клуба было бороться за свободу мнения независимо от того, идет ли
такая угроза справа или слева. И он добавил: сегодня для свободы существует
больше угрозы слева, чем справа. Левые представляются более опасными,
поскольку их теории привлекательнее и больше соответствуют вкусам молодого
поколения.
Английский секретариат ПЕНа отдал предпочтение
чешскому писателю Карелу Чапеку в качестве преемника Уэллса на посту президента.
Но Уэллс самостоятельно связался с французским писателем Жюлем Роменом.
Когда Чапек об этом узнал, он отозвал свою кандидатуру.
Жюль Ромен был избран Президентом Международного
ПЕН-клуба на конгрессе в Буэнос-Айресе осенью 1936 года. Выборы были противоречивыми.
На Ромена резко нападало крайне-левое крыло за то, что он продолжал поддерживать
дружественные контакты с немецким молодежным движением, вдохновляемым
национал-социализмом. Было бы неверно называть Жюля Ромена реакционером;
вместе с тем, он был оппортунистом в своем стремлении ублажать всех. Однако
для Международного ПЕНа такой президент на последующие тяжелые годы явился
неблагоприятным поворотом. Более того, отношения Ромена с английским руководством
ПЕНа были некоторое время напряженными. Еще в 1920 годы он предлагал,
чтобы ПЕН-клуб перевел свою штаб-квартиру в Париж.
В сентябре 1939 года ежегодный Конгресс ПЕН-клуба
должен был состояться в Стокгольме. В последнюю минуту Шведский клуб решил
отменить встречу. Многие иностранные гости уже прибыли, и Г. Уэллс в последнюю
минуту предпринял попытку убедить шведов изменить свое решение. Уэллс
и его английские друзья хотели, чтобы ПЕН-клуб заявил миру о том, что
интеллигенция больше не собирается принимать участие в новой мировой войне.
Это никак не соответствовало стремлениям Жюля Ромена, который собрался
выпустить декларацию, призывающую всех членов ПЕНа поддержать усилия своих
правительств отстоять демократию перед лицом надвигавшейся угрозы.;
Когда немецкие войска вошли во Францию, Жюль
Ромен бежал через Испанию и Португалию в США. В Нью-Йорке он выступил
с инициативой создать Европейский ПЕН-клуб в изгнании. Международный секретариат
в Лондоне почувствовал в этом угрозу для себя. Без предварительной консультации
с международным Президентом летом 1941 года в Лондоне был созван конгресс,
который отстранил Жюля Ромена. С самого начала все были убеждены, что
снова международным Президентом будет избран Г. Уэллс. Но он был готов
принять такое предложение только на одном условии, а именно, что ему будут
помогать три вице-президента. Первоначально Торнтон Уайлдер, Томас Манн
и Жак Маритен согласились принять на себя такие обязанности, однако они
отозвали свои кандидатуры, узнав, что Лондонский конгресс выступил с критикой
Жюля Ромена.
После завершения Лондонского Конгресса Гермон
Улд взял на себя ответственность за назначение на эти посты двух других
кандидатов. По этой причине вряд ли можно утверждать, что ПЕН-клуб официально
избрал руководство в юридическом понимании этого термина. ПЕН-клуб возобновил
свою деятельность после войны во многих отношениях другой организацией,
по сравнению с той, которая существовала в межвоенные годы. Особенно явно
эти различия проявились, когда ПЕН-центры собрались на отложенный
конгресс в Стокгольме летом 1946 года. Большая часть дискуссий велась
по политически взрывоопасному вопросу, как обращаться с теми писателями,
которые сотрудничали с нацистами.
Предложение голландцев о том, чтобы различные
ПЕН-клубы составили и обменялись черными списками коллаборационистов,
получило большинство, хотя Гермон Улд в своем выступлении, исполненном
пафоса, настаивал на том, что такой шаг противоречил бы принципам ПЕНа.
В Стокгольме ПЕН-клуб, наконец, приобрел более жесткую структуру. До этого
времени он управлялся международным комитетом, который время от времени
собирался в Лондоне и на котором редко присутствовали все члены. Прошло
предложение создать Исполнительный комитет, в который все ПЕН-клубы могли
направить своих делегатов. Поскольку до Второй мировой войны деятельностью
ПЕН-клуба руководил президент, полномочия были поделены между секретариатом
и исполкомом.
Главным вопросом после войны было выработать
позицию, которой предстояло придерживаться в отношении немецких писателей.
Проблема была решена на конгрессе в 1947 году. Томас Манн был среди тех,
кто придерживался мнения, что немецким писателям можно доверять после
того, как они создадут новый клуб. Но со стороны стран, которые были оккупированы
немцами, было много голосов, возражавших против такого предложения. Бельгийский
писатель Луи Пьерар напомнил, как немецкий вопрос обсуждался после Первой
мировой войны. «Тогда тоже было желание принять Германию в организацию,
и делались ссылки на "надежных интеллектуалов", таких как Герхарт Гауптман.
Но как повели себя эти интеллектуалы в гитлеровскую эру? Тот же Гауптман,
которого представляли моделью республиканца, оказался оппортунистом и
трусом. На этот раз мы должны быть более внимательными. Давайте подождем
год-два.» Другие писатели, как например француз Веркор, были менее жесткими.
Веркор заявил, что немецкий клуб будет приемлемым, если будет поставлен
под контроль международной комиссии. Комиссия была расширена за счет членов
из стран, бывших под оккупацией немецких войск.
Немецкая литература была представлена Немецким
ПЕН-клубом в изгнании и теми писателями, которые оставались в Германии.
Новый Немецкий ПЕН-клуб был основан на встрече в Геттингене осенью
1948 года. Было решено избрать не менее трех председателей. Ими стали
Герман Фридман, Эрих Кестнер и Иоганнес Бехер. Избрание последнего стало
полемическим вопросом. До создания Германской Демократической Республики
у Бехера было уже несколько официальных постов во время «холодной войны»,
центром которой была Германия, конфликты внутри Немецкого ПЕН-клуба сосредотачивались
вокруг этого лица. В 1951 году три члена Немецкого ПЕН-клуба во главе
с Теодором Пливером потребовали отставки Бехера. Однако на ежегодном собрании
ПЕН-клуба Бехер был переизбран. Члены из Западной Германии, составлявшие
большинство на собрании, решили выйти из клуба и создать свой собственный.
Политика играла большую роль в организации.
Сначала проблема обсуждалась на встрече международного
Исполкома весной 1952 года. Западно-Германскому клубу отказали в признании.
Французский делегат иронично заметил, что он слышал о восстаниях меньшинств,
но то, что должно быть наказано большинство – это что-то новое. В конце
концов, осенью того же года оба немецких клуба получили признание. В течение
некоторого времени Восточно-Германский центр имел членов в обоих немецких
государствах. Ухудшающийся международный климат вынудил ПЕН-клуб принять
более активную политическую линию против тех стран, где нарушалась свобода
выражения.
Тот факт, что ПЕН-клуб привлекал внимание к авторам,
которые были в тюрьмах из-за произведений, которые они публиковали, не
был чем-то новым для истории ПЕН-движения. Еще в марте 1924 года Французский
ПЕН-клуб написал руководству в Лондоне письмо с предложением, чтобы Английский
и Французский ПЕН-центры выразили совместный протест против того, что
испанский диктатор Примо де Ривера выслал испанского писателя Мигуэля
де Унамуно на отдаленный остров. Англичане ответили, что это политическая
проблема и потому не может решаться ПЕН-клубом. В то же время французские
члены предложили создать специальный комитет, который бы привлекал внимание
к подобным случаям. Англичанам удалось снять этот вопрос.
Только через 36 лет стало возможным реализовать
эту идею. На этот раз инициативу проявил Швейцарский ПЕН-клуб. В апреле
1960 года начал работать Комитет "Писатели в тюрьмах". В него входили
три члена – Дэвид Карвер (который сменил Гермона Улда на посту международного
секретаря), Сторм Джеймсон от Английского ПЕН-клуба и Виктор ван Врисланд
из Голландского ПЕН-клуба. Вскоре была создана организация «Эмнести Интернэшнл»,
которая частично вышла из Комитета "Писатели в тюрьмах". Если между двумя
мировыми войнами нападки на свободу выражения были довольно редки, то
после Второй мировой войны они стали все более частыми. По большому счету
простые протесты стали недостаточными.
В январе l97l года ряд членов Голландского ПЕН-клуба
выступили с инициативой по созданию специального фонда для помощи преследуемым
писателям и их семьям. Генрих Белль, бывший в том году Международным президентом,
передал фонду часть денег из своей Нобелевской премии.
Сегодня ПЕН-клуб является единственной международной
организацией писателей. Он пережил все другие попытки такого рода, от
«Кларте» до COMES. Объяснение тому может быть найдено в его независимости.
В отличие от других попыток объединить писателей всего мира, ПЕН-клуб
всегда отказывался принимать какую-либо поддержку от политических партий,
властей или государств. ПЕН-клуб никогда не выступал в какой-либо иной
роли, кроме той, что представлял своих членов. В тех случаях, когда на
конгрессах ПЕНа затрагивались политические вопросы, это не было выражением
пожеланий части самой организации приобрести политическое влияние, а поскольку
политика непосредственно угрожала свободе самовыражения, без которой деятельность
ПЕН-клуба была бы бессмысленной. В этом смысле решимость Голсуорси во
что бы то ни стало сохранить неполитический характер ПЕН-клуба не утратила
свою актуальность и сегодня.
|