Друзья, коллеги,

В последние дни в нашем ПЕНе произошло событие, значение которого чрезвычайно велико для дальнейшей судьбы нашей организации, хотя, может быть, не всеми осознано. Между тем сделать вид, что ничего не произошло, просто не считаю возможным.

Некоторое время назад из СМИ мы узнали, что в одном из поселков Орловской области возбуждено уголовное дело против местного учителя, написавшего и разместившего в Интернете стихи «Украинским патриотам». Автора, вопреки заключению московской авторитетной экспертной комиссии,  обвиняют по статье «Экстремизм», предусматривающей до 8 лет лишения свободы. Случай, конечно, заслуживающий внимания, и по предложению нашей дирекции я написал соответствующее Заявление ПЕНа, где указал на грубое нарушение идущих к делу статей Конституции и Всеобщей декларации прав человека и на опасность такого рода репрессивного прецедента. Я предполагал, что Заявление будет подписано Исполкомом. Катя Турчанинова провела консультации, и оказалось, что никто из членов Исполкома подписать такое заявление не готов. Одни просто отмолчались, на Катин запрос не ответили. Другие отказались, мотивируя низким качеством стихов учителя («ну какой он поэт - графоман!» и т.д.) и/или их содержанием и нравственным обликом автора («вызывают омерзение», «вульгарная русофобия», «пиарится» и т.д.). То есть если бы что-то угрожало скромному талантливому поэту с патриотической направленностью – другое дело!.. В результате подписать Заявление по тем или иным причинам отказались все высказавшиеся члены Исполкома Русского ПЕН-Центра… Ну, нет так нет. Ладно, проехали…

Нет, не проехали. Приехали! Подошли к точке принципиального выбора, к которой подходили, подползали в последние месяцы. Не знаю, как каждый из вас, а я этот выбор должен сделать. А сделать его втихую не могу, не имею права. Затем и пишу.

Вы, дорогие мои друзья-коллеги, чего-то, на мой взгляд, сильно недопоняли… Речь идет не о личности учителя, не о литературных достоинствах или недостатках стихов, речь идет о прецеденте уголовного преследовании за инакомыслие. УГОЛОВНОГО. Речь идет о возрождении де-факто, в виде прецедента печальной памяти статьи 70-й «Антисоветская (теперь – антироссийская, «русофобская») агитация и пропаганда» (даже сроки сопоставимые) и статьи 190-прим «Клеветнические измышления, пророчащие советский (теперь «наш, российский») государственный и общественный строй». Оставьте без внимания этот камушек-прецедент, и лавина репрессий покатится по нарастающей. И накроет всех, кого уже сегодня  (пока словесно) шельмуют «пятой колонной», «русофобами» и т.д. Но это только на первых порах накроет убежденных либералов-западников. А в дальнейшем и всех, кто не будет придерживаться общепринятого (спущенного из инстанций) стиля мышления и формы мысли. Вспомните, где в конце 30-х оказались те, кто в конце 20-х с восторгом поддерживали (или даже определяли) политику начинавшихся репрессий.

Я не публицистику пишу, но дружеское письмо коллегам. Лет, видимо, поболее двадцати я состою членом исполкома ПЕНа. Очень хорошо помню то собрание в ДЖ, где кто-то меня включил в списки для голосования, я попытался взять самоотвод, считая, что в исполкоме должны быть литераторы более авторитетные, но Битов (с которым знакомы много-много лет), которого к тому моменту уже избрали президентом, через весь зал с трибуны крикнул мне: «Лева, ты мне нужен!» И я остался. И думаю, без ложной скромности, моя персона при менявшихся составах исполкома не ослабляла его дееспособность…  Но теперь, Андрей, точно ли я нужен? Да и ты сам – нужен ли? Да и вообще, нужен ли Русский ПЕН-Центр?

Писателю совершенно не обязательно заниматься правозащитной или какой бы то ни было иной общественной деятельностью. И состоять в ПЕНе – не обязательно. Даже наоборот – обязательно не состоять, если тебя не тревожат правовые вопросы - ничего в этом нет ущербного или постыдного. Между тем у международного ПЕН–клуба и его членов есть определенная, взятая на себя добровольно, общественная функция – она сформулирована в Хартии. Русский ПЕН-Центр, на мой взгляд, существует как раз для того, чтобы среди прочего – или даже в первую очередь - не допустить у нас в стране репрессивного преследования какого бы то ни было инакомыслия. А для чего еще? И если мы молча проходим мимо тех или иных репрессий – зачем ПЕН?

Еще раз: я пишу письмо друзьям, коллегам. Понять хочу. Мне понятна позиция поэта Ю.П. Мориц, которая своими публикациями последних месяцев – осознанно или по недо-разумению, но прямо-таки подталкивает сход репрессивной лавины – ее мнение, ее право. Но не понятна ее позиция как члена исполкома. Не  понятна мне и общая позиция большинства организации, к какой я принадлежу. Не понятно, должен ли я принадлежать к этой организации, к этому сообществу. В декабре у нас ежегодное собрание, и я до тех пор должен найти ответы на свои вопросы. Знаете, в старых диссидентских кругах было популярно такое суждение: «Мы не требуем перемен. Мы только не хотим быть соучастниками преступления». Я понимаю, нам не по силам что-либо изменить всерьез. Но заявить о своем неприятии преступлений – по силам каждому.

Господи, да каждому понятно, что если лавина пошла уже своими первыми камушками и если дальше покатится, то ПЕН накроет среди первых (вслед или вместе с «Мемориалом», «Дождем», «Новой газетой» и т.д.), – но разве эта угроза что-то меняет? Разве она должна нас останавливать? Заклеивать рты? Тут, пожалуй, позорно будет уцелеть за счет каких-то компромиссных маневров. Не так ли, коллеги? Впрочем, я никого и ни к чему не призываю, но думаю только, как мне поступить самому.

Лев Тимофеев