«Современное человечество утратило чувство верного ранга... Так обстоит во всех вопросах ранга: в политике, в искусстве, в науке, в религии и церкви - везде. И в этом состоит самая сущность революции - в сознательном, вызывающем попрании всякого ранга, в осмеянии самой идеи ранга; а все остальное является естественным и неизбежным последствием этого». Так писал Иван Ильин в статье из «Наших задач». Философ категорически отвергал французскую революционную затею эгалитаризма – всеобщего равенства. Фейсбук окончательно отбросил все условности. Здесь панибратство и амикошонство только усиливают резонанс.

Теперь к теме. Евгений Евтушенко обратился к членам русского ПЕН-Центра и высказал мысль, что именно ПЕН должен стать инициатором воссоздания единого Союза писателей. Письмо очень короткое, и каждый может его прочесть. Я не хочу сейчас обсуждать суть предложения: оно требует серьезного профессионального разговора или деликатного умолчания. Да и говорить пока не о чем, но мечту живого классика я понимаю, хотя она и представляется мне неосуществимой. Но мало ли что из несбыточного сегодня завтра становится реальностью, а послезавтра – обыденностью!

Когда-то давно я написала, что пора подавать заявку в Олимпийский комитет на включение в игры нового вида спорта: «борьба с Евтушенко». Причины этого неутихающего однокомандного состязания очевидны, и говорить о них тоже считаю излишним. Поток хамства, обрушившегося на всемирно знаменитого поэта в связи с его вполне корпоративным, никак не затрагивающим большинства пользователей ФБ заявлением, подтверждает, что моя шутливая олимпийская заявка не потеряла актуальности.

Евтушенко – личность легендарная, но далеко не все легенды, как думают/думали их создатели и распространители, выставляет именно его в невыгодном свете. Так, вопрос о зубной щетке, якобы заданный Ахматовой, увидевший в кармашке Евтушенко авторучку, лично мне не добавляет пиетета перед автором «Реквиема», но вселяет уверенность, что остроумнейшая Ахматова едва ли так топорно шутила с человеком молодым, наверняка без того смущенным ее величием. Не мог же, в самом деле, Евгений Александрович отпарировать пожилой женщине что-нибудь насчет спущенных чулок. Выдумка Довлатова о колхозах, за которые якобы был готов голосовать Бродский в пику Евтушенко, на мой взгляд, выставляет пошляком как раз Бродского.

Эта «шутка века» вспомнилась не случайно. «Евтушенко хочет снова загнать нас в колхоз!» - так можно кратко резюмировать широко раздавшиеся взвизги и всхлипы. Позволю себе напомнить, что многие высказавшиеся прекрасно себя чувствовали в прежнем «колхозе», то бишь Союзе писателей, и стремились туда всеми фибрами, когда он был процветающим и щедрым. Поэтому, полагаю, их так переклинило именно на этой форме хозяйствования, хотя никаких колхозов нет в помине уже более четверти века. Можно было бы рассказать не один десяток былей о способах вступления в тот «колхоз» - от мам соискателей, закатывавших истерики приемной комиссии, до безропотного согласия кандидатов на прием с обязанностью подтаскивать покойников из малого зала ЦДЛ к ритуальному автобусу. Более пикантные ситуации целомудренно опускаю.

Вернемся к мыслителю Ильину. Он писал, что «ранговое воззрение» выражается в осторожных и вдумчивых частных суждениях. Мое частное суждение состоит в том, что Е.А. Евтушенко силою вещей имеет среди нас такой ранг, что даже если бы он предложил массовый тур на Луну, его резоны имело бы смысл, по крайней мере, спокойно выслушать и взять паузу на переваривание.