25 февраля в московском театре «Школа современной пьесы» стали известны лучшие научно-популярные книги 2020 года. Жюри объявило победителей ХIII сезона премии «Просветитель» и I сезона премии «Просветитель.Перевод». 

В номинации «Гуманитарные науки» премию получил Сергей Чупринин за работу «Оттепель: События. Март 1953 – август 1968 года» (издательство «Новое литературное обозрение»). От всей души поздравляем члена Русского ПЕН-центра Сергея Ивановича Чупринина с высокой наградой!

«Книга Сергея Чупринина «Оттепель» — книга уникальная: это абсолютно современная найденная сегодня дистанция и интонация, в которой на равных сочетаются официальные документы и очень личные дневники. Мне кажется, что следом за этой огромной энциклопедической книгой должен появиться какой-то портал или сайт, который в современном мультимедийном варианте представит нам всю эту очень важную сегодня для нас, очень поучительную эпоху оттепели», — прокомментировал выбор лауреата в номинации «Гуманитарные науки» Евгений Бунимович, член жюри, поэт, математик, заслуженный учитель России, депутат Московской городской Думы, председатель комиссии по образованию.

«Для меня праздник Просветителя, праздник научно-популярной книги, — один из самых главных. Встреча с хорошей научно-популярной книгой — это наслаждение, которому, как и любому наслаждению, нужно учиться. Я думаю, те, кто научился, имеют возможность получать одно из самых ярких и, если угодно, чистых наслаждений. Хорошая художественная литература — это всегда литература драматическая, там есть место радости и есть место огорчению, а научно-популярная литература, она несет радость от начала до конца», — прокомментировал прошедшую церемонию основатель премии «Просветитель» Дмитрий Зимин.

Лауреатом премии «Просветитель»-2020 в номинации «Естественные и точные науки» стал Николай Кукушкин за книгу «Хлопок одной ладонью. Как неживая природа породила человеческий разум» (издательство «Альпина нон-фикшн»).

Лауреаты премии «Просветитель» в обеих номинациях — «Гуманитарные науки» и «Естественные и точные науки» — получат денежное вознаграждение в размере 700 тыс. рублей, авторы книг, попавших в короткий список, — по 100 тыс. рублей, а лауреат в специальной номинации TeenTalk — 75 тыс. рублей.

Второй номер литературного видеожурнала «Вольное слово» за 2021 год – это более двух часов разговоров о литературе, истории, России.

Открывает этот выпуск рубрика «Записки Русского ПЕН-центра», в которой Екатерина Турчанинова рассказывает о главном литературном празднике – Международном дне писателя, который учреждён Международным ПЕН-клубом и отмечается 3 марта, а также знакомит с информацией к размышлению и пониманию ситуации, которая сложилась в последние годы в Русском ПЕН-центре. К сожалению, многие о ней просто не задумываются, а тем временем люди, неправомерно и намеренно выступающие от лица Русского ПЕН-центра, вводят в заблуждение тысячи россиян, распространяя различные, зачастую стилистически невыносимые и морально недопустимые тексты через СМИ и Интернет-порталы. Надеемся, что этот материал позволит всем желающим разобраться и сделать выводы.

Александр Тимофеевский, который появляется на страницах журнала уже в третий раз, в этом выпуске обращается к зрителям в качестве прозаика – он читает фрагмент своей автобиографической прозы, относящейся к периоду, предшествовавшему оттепели. Появление этого материала в журнале именно в февральско-мартовском номере символично: с датой 5 марта 1953 года связаны глобальные перемены в культурной и общественной жизни страны, поэтому прежде, чем говорить о них, следует вспомнить и предоттепельный период. Полностью этот очерк (и не только его) можно прочесть в его книге «Метаморфозы в Сиракузах», вышедшей в 2020 году в издательстве «Время».

В рубрике «В переделкинских переулках…» Антонина Искандер-Хлебникова рассказывает о своём муже, Фазиле Искандере, чей день рождения приходится на 6 марта. Посмотрев эту страничку, вы узнаете, как он стал прозаиком, ведь первоначально он писал стихи, кто повлиял на его творчество, как он со своей семьёй оказался в Переделкино. Кроме того, вы услышите стихи Фазиля Абдуловича из книги «Звёздный камень» и стихи Антонины Михайловны, посвящённые ему.

Встреча с настоящей русской зимой, снежной, вьюжной, красивой, ждёт вас на авторской фотостранице Татьяны Варлыгиной – вы отправитесь в виртуальную прогулку по занесённой снегом Костроме, увидите как широко известные архитектурные достопримечательности, расположенные в её центре, так и удалённые от главных улиц уголки.

На поэтической странице Зинаиды Варлыгиной в авторском исполнении звучат стихи разных лет, также объединённые зимней тематикой, ведь зима – самое, пожалуй, сказочное время года, в то же время ассоциирующееся у русского человека с родной страной.

Завершает февральский выпуск Светлана Самченко. Она рассказывает об истории празднования Дня защитника Отечества 23 февраля, поясняет, какие события легли в его основу. Этот материал должен быть интересен всем, кто интересуется историей России, а также хочет понимать взаимосвязь отмечаемых праздников с реальными событиями.

Приятного просмотра!

https://www.youtube.com/watch?v=lIUGNqzBc6Q

Литературный видеожурнал «Вольное слово» основан 13 июня 2020 года в Костроме. Главный редактор – Зинаида Варлыгина, художественный редактор – Татьяна Варлыгина.

Все выпуски доступны бесплатно на двух платформах, YouTube и ВКонтакте:

https://www.youtube.com/channel/UCVTDxaereM6qzwphjTjikRA

https://vk.com/volnoe_slovo

Электронная почта редакции: volnoe-slovo@yandex.ru

За шесть месяцев, прошедших после сфальсифицированных выборов в августе 2020 года, тысячи людей вышли на улицы Беларуси с мирными протестами. Сотни  были задержаны, многие  избиты милицией, а некоторые  лишились средств к существованию за участие в протестных акциях. Писатели, артисты, музыканты и художники сыграли важную роль в протестах, используя свое искусство как культурное сопротивление угнетению. Они устраивали театральные и уличные представления, проводили публичные чтения, писали стихи или просто оказывали публичную поддержку протестам и принимали в них участие.

Для многих это возымело ужасные последствия. С августа по декабрь 2020 года, согласно последнему отчету Белорусского ПЕНа, более 590 писателей и деятелей искусства подверглись преследованиям, более 230 были задержаны, и многие пострадали от избиений и пыток. Некоторые подверглись нападениям на улицах со стороны милиции и сторонников правительства, что в одном случае привело к трагической гибели активиста Романа Бондаренко. Другие были вынуждены уйти в отставку или уволиться с работы, потеряли контракты, у многих участников оппозиционных акций были отменены выступления и чтения. Их преследование продолжается и по сей день.

Масштабы репрессий против деятелей культуры и множества других представителей гражданского общества и средств массовой информации, принимавших участие в массовых протестах, беспрецедентны в новейшей истории Беларуси. Международный ПЕН и входящие в него центры с тревогой наблюдают за вошедшим в норму преследованием писателей и деятелей культуры, отстаивающих права на свободу слова и мирный протест.

Мы призываем белорусские власти немедленно прекратить нарушения основных прав  тех, кто высказывает своё мнение. Мы также призываем правительства во всем мире решительно осудить и потребовать прекращения нападений на писателей, артистов и деятелей культуры в отместку за их попытки высказать свою тревогу и бороться с несправедливостью.

1. PEN International

2. PEN America

3. PEN Austria

4. PEN Bangladesh

5. PEN Belarus

6. PEN Belgium - Flanders

7. PEN Belgium – French Speaking

8. PEN Català

9. Croatian PEN

10. Cuban Writers in Exile PEN Centre

11. Czech PEN

12. English PEN

13. PEN Esperanto

14. Estonian PEN

15. Danish PEN

16. German PEN

17. PEN Georgia

18. Ghana PEN Centre

19. Independent Chinese PEN Centre

20. Iranian PEN Centre in Exile

21. Irish PEN/PEN na hÉireann

22. PEN Latvia

23. PEN Lebanon

24. PEN Club Liechtenstein

25. Lithuanian PEN

26. PEN Melbourne

27. PEN Moscow

28. NZSA Te Puni Kaituhi o Aoteroa (PEN New Zealand)

29. PEN Norway

30. PEN Nederland

31. PEN Perth

32. Polish PEN Club

33. PEN Portugal

34. PEN Québec

35. Romanian PEN Centre

36. Russian PEN

37. San Miguel PEN

38. Serbian PEN Centre

39. St-Petersburg PEN

40. Suisse Romand PEN Centre

41. Swedish PEN

42. Trieste PEN

43. PEN Turkey

44. PEN Ukraine

45. PEN Venezuela

46. Vietnamese Abroad PEN Centre

47. PEN Zimbabwe

https://pen-international.org/news/belarus-pen-centres-world-wide-call-for-an-end-to-the-abuse-of-fundamental-rights-of-those-who-speak-out-against-repression

Олег Васильевич Волков, известный прозаик, публицист и мемуарист, многолетний узник ГУЛАГа, стал членом Русского ПЕН-центра в 1991 году. Его главный автобиографический труд «Погружение во тьму», написанный в начале 1960-х годов и не напечатанный А.Т.Твардовским в журнале «Новый мир», был впервые опубликован в Париже в 1987 году, в СССР — только в 1989 году. В 1992 году Олег Васильевич был награжден Пушкинской премией Фонда Альфреда Тёпфера, разделив эту премию с Фазилем Искандером.

Олег Волков рос в Петербурге и в имении отца в Тверской губернии; посещал Тенишевское училище и был одноклассником В. В. Набокова. С зимы 1918 года участвовал в Гражданской войне на стороне Белого движения в составе добровольческого конного отряда, сформированного в Торжке.

В феврале 1928 года был в первый раз арестован, отказался стать осведомителем, был приговорён к трём годам лагеря по обвинению в контрреволюционной агитации и направлен в СЛОН (Соловецкий лагерь особого назначения). В апреле 1929 года лагерный срок заменили высылкой в Тульскую область, где он работал переводчиком технической литературы. В марте 1931 года был снова арестован и приговорён к пяти годам лагеря по обвинению в контрреволюционной агитации. Снова был этапирован в СЛОН. 8 июня 1936 года вновь был арестован, приговорён к 5 годам заключения как «социально опасный элемент» и направлен в Ухтпечлаг. В марте 1942 года вновь был арестован и приговорён к 4 годам лагеря по обвинению в контрреволюционной агитации. В апреле 1944 года был освобождён по инвалидности и переехал в Кировабад, где работал в институте преподавателем иностранных языков. В 1950 году был арестован в пятый раз и был сослан в село Ярцево (Красноярский край), где работал разнорабочим, водовозом, плотником, а затем охотником-промысловиком. В апреле 1955 года был освобождён из ссылки и приехал в Москву.

Волков стал писателем и в 1957 году по рекомендации С.В.Михалкова — членом СП СССР. Опубликовал свыше дюжины книг (повести, рассказы и очерки), перевёл два тома книги А.Боннара «Греческая цивилизация», мемуары Э.Эррио «Из прошлого. Между двумя войнами», романы Бальзака, Золя, Линдсея. Особое значение Волков придавал борьбе за  сохранение природы и памятников старины. В 1993 году, выгуливая собаку, 93-летний писатель упал в двухметровую яму, оставленную строительными рабочими, и сломал себе ногу, после чего мог передвигаться только по квартире. 10 февраля 1996 года его не стало. Олег Васильевич похоронен в Москве на Троекуровском кладбище.

ИЗ КНИГИ «ПОГРУЖЕНИЕ ВО ТЬМУ», 1977 ГОД

«Уже давно не вламываются по ночам в квартиры, будя спящих, обвешанные оружием ночные гости с бумажкой-ордером, рабочие коллективы и возмущённые писатели не подписывают более писем-обращений, требующих от партийного руководства смертной казни разоблачённых «врагов народа». Не слышно и о массовых расстрелах. Но тёмный страх остался. Таится подспудно в душах, живя отголосками того кровавого прошлого. После истребления прежней интеллигенции, крестьянства, лучших людей всех сословий, образовался вакуум. Не стало людей, честно и независимо думающих. Верховодят малообразованные приспособленцы и карьеристы, изгнаны правда и совесть…»

Всеобщая декларация языковых прав (известна также как «Всемирная декларация лингвистических прав» или «Барселонская декларация») — документ, принятый Международным ПЕН-клубом  в 1996 году в Барселоне в поддержку языковых прав, особенно прав языков, находящихся под угрозой исчезновения.  Всеобщая декларация языковых прав - это длинный и комплексный документ. Иным он и не мог быть в силу сложности самой темы и попыток отразить в нем как можно демократичнее мнения многих людей и организаций со всего мира. В предисловии, озаглавленном «Равенство всех языков перед произвольными классификациями», сказано:

«Определение равных языковых прав не может зависеть от политического или административного статуса языков или от не относящихся к делу или недостаточно объективных критериев, таких как их степень кодификации или количество носителей. По этой причине Декларация объявляет о равенстве языковых прав без внешних различий, таких как язык официальный/неофициальный, национальный/региональный/районный, меньшинства/большинства или современный/архаичный/древний.»

В ознаменование 15-ой годовщины Декларации Международным ПЕНом был принят Жиронский манифест, разработанный комитетом переводов и языковых прав в мае 2011 года. Жиронский манифест является обновленной версией Декларации, в которой собраны её основные принципы для дальнейшего развития. В сентябре 2011 года на своём 77-м Всемирном конгрессе ПЕН-клуб ратифицировал этот манифест.

Содержание манифеста основывается на 10 основных принципах Декларации. В отличие от сложного полного текста Декларации, манифест изложен в сжатой и доступной форме, предназначенной для «перевода и распространения в качестве инструмента защиты языкового разнообразия во всем мире». Цель манифеста состоит в том, чтобы вновь привлечь внимание мирового сообщества к вопросу языковых прав.

ТЕКСТ ЖИРОНСКОГО МАНИФЕСТА:

1. Языковое разнообразие — это всемирное наследие, которое нужно ценить и защищать.

2. Уважение ко всем языкам и культурам имеет основополагающее значение для процесса построения и поддержания диалога и мира во всем мире.

3. Все люди учатся говорить в сердце сообщества, которое дает им жизнь, язык, культуру и самобытность.

4. Разные языки и разные способы речи являются не только средством общения; они также являются средой, в которой растут люди и строятся культуры.

5. Каждое языковое сообщество имеет право на использование своего языка в качестве официального языка на своей территории.

6. Школьное обучение должно способствовать повышению престижа языка, на котором говорит языковое сообщество территории.

7. Желательно, чтобы граждане имели общие знания различных языков, поскольку это способствует эмпатии и интеллектуальной открытости и способствует более глубокому знанию собственного языка.

8. Перевод текстов, особенно великих произведений разных культур, представляет собой очень важный элемент в необходимом процессе более глубокого понимания и уважения среди людей.

9. Средства массовой информации являются привилегированным ретранслятором для обеспечения лингвистического разнообразия и для грамотного и неуклонного повышения его престижа.

10. Право на использование и защиту своего языка должно быть признано Организацией Объединённых Наций в качестве одного из основных прав человека.

Исходя из принципов Международного ПЕН-клуба, изложенных в Декларации и в Манифесте, не может не вызывать беспокойства борьба с русским языком на территории Украины. 16 января 2021 года там вступила в силу статья 30 закона «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного», обязующая сферу услуг работать на украинском языке. Под действие статьи, которая регламентирует применение государственного языка в сфере обслуживания, подпадают все организации сферы услуг — кафе, рестораны, гостиницы, магазины, интернет-магазины и т.п. Обслуживать клиентов и размещать информацию об услугах все такие предприятия обязаны только на украинском языке. А ведь русскоязычные на Украине – это, по неофициальной статистике, даже не меньшинство,  это большинство населения.

28 января исполнилось 75 лет члену Русского ПЕН-центра с 1995 года, прекрасному поэту, прозаику, переводчику и незаурядному художнику, одному из основателей СМОГа - Владимиру Дмитриевичу АЛЕЙНИКОВУ. От всей души поздравляем нашего давнего друга и желаем «крымскому отшельнику» богатырского здоровья и не иссякающей творческой энергии на долгие годы!

К юбилею уже вышло несколько публикаций, вот одна из них: Генрих Кранц «Пока Джульетта бреется»: https://svpressa.ru/blogs/article/287541/

Предлагаем вашему вниманию предъюбилейное интервью: с Владимиром Алейниковым беседует Юрий Татаренко.

– Вы давно в основном живете в знаменитом крымском уголке – Коктебеле, где толпы отдыхающих. Живете, по сути, отшельником. Нет ли тут парадокса? В свое время Ленин говорил, что нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Заметили самоизоляцию-2020, слышали вообще о ней? Где проще выживать поэту – в мегаполисе или келье?

– В Коктебель я впервые приехал в мае 1964 года – и сразу же понял, что когда-нибудь буду здесь жить. Потом, в течение двадцати семи лет, часто приезжал сюда. Хорошо знал Марию Степановну Волошину, Марию Николаевну Изергину, старых коктебельцев волошинского круга, различных ярких людей – и творческих, и представителей свободолюбивой интеллигенции. Эти дружбы и знакомства оказались долгими и прочными. Постоянно живу здесь с 1991 года – тридцать лет. В Москву приезжаю лишь изредка. Толпы отдыхающих – остаются где-то в стороне и вовсе не мешают мне, я их просто не замечаю. Я не курортничаю, а работаю. Затворничество – давно привычное для меня поведение и состояние. И – надёжная защита от всевозможных нынешних безобразий. Это не значит, что я изолирован от мира и словно обитаю в какой-то келье. У меня есть семья. Иногда меня навещают друзья и знакомые. Несмотря на моё богемное прошлое, человек я домашний. И привык именно так, в отдалении от суеты,  жить и работать. Стадность – не для меня. Общество – может меня сознательно замалчивать. А если когда-нибудь спохватится – вспомнит обо мне. Моя личная свобода – повсюду со мной. И самим собою остаюсь я в любых обстоятельствах, всегда. Сейчас, из-за коронавирусных запретов и ограничений, как и прочие жители нашего посёлка, нахожусь я на самоизоляции. Выживать поэту – везде непросто. Но выживать – надо. Если сохранён дар. Если, к тому же, есть драгоценная возможность – жить независимо и постоянно работать.

– Говорил ли кто-нибудь, что вы поразительно похожи на Волошина, легенду Коктебеля столетней давности. Как к этому относитесь? Находите ли нечто общее в жизни и творчестве Волошина и Алейникова?

– Разумеется, меня пытались разные люди сравнивать с Волошиным, находить внешнее сходство. Но это – поверхностное суждение. На Волошина я не похож. Если что и есть общее – это половина казацкой запорожской крови и у меня, и у него. Жизнь и творчество – разные. И судьбы – разные.

– Официально объявлено о грядущей реконструкции набережной в поселке. Какие ожидания у вас в связи с этим? Стройплощадка у самого моря – это может быть «всерьез и надолго». Какого памятника не хватает Коктебелю, по-вашему?

– Разговоры о реконструкции коктебельской набережной ведутся давно. И станет ли это реальностью – вопрос. Памятник здесь можно поставить – молодой коктебельской свободе крылатых шестидесятых в условиях советского времени.

– Вы прожили ровно три четверти века. Есть ли у вас любимый вальс, чей размер – тоже три четверти?

– Три четверти века – это много или мало? Надо постараться ещё пожить, чтобы многое высветлилось и прояснилось. Чуковский совершенно правильно говорил, что писателю в России надо жить долго. С возрастом, пусть и с некоторым запозданием, в новом столетии приходят и внимание современников, и понимание. Впрочем, этого было у меня вдосталь и в молодые годы, в среде нашего андеграунда. Тогда меня в Отечестве не издавали. А известность и даже слава – были. Само время было другим. Люди были отзывчивее, доброжелательнее, чем сейчас. Поэтов своих, особенно неофициальных, любили и ценили. И страдальцев – а было у меня в прежнюю эпоху столько сложностей, неприятностей, гонений, что перечислять это не хочется, – на Руси всегда любили и помогали им. Трудной была эпоха – но и хорошего было тогда немало. Есть что вспомнить. Любимых вальсов у меня несколько. Называть их не стану. Перечень их нежданно может и возрасти.

– С высоты своих 75 лет какой совет дали бы нынешним молодым литераторам? Писать «меньше, да лучше», если вновь вспомнить вождя мирового пролетариата?

– Никаких советов молодым литераторам давать не буду. И тем более – учить их жить. Гумилёв однажды сказал Ахматовой: «Аня, если я когда-нибудь кого-нибудь буду учить жить, ты меня сразу же отрави». Он правильно всё понимал. Всевозможные псевдоучителя жизни есть и теперь, к сожалению, да только проку от них нет никакого. И советчиков развелось многовато. Какие-то мастер-классы устраивают. Зачем? Кто их проводит? Они что, звёзды литературы? Это не так. Разве можно кого-то научить писать? Сплошной литературный институт, да и только. На поверку – чушь и бессмыслица. Писать меньше, да лучше, или больше – это уж как у кого получится, насколько дыхания хватит и способностей. Дело не в количестве, а в том, литература это или заурядная писанина.

– Осенью прошлого года навещал вас. Помнится, вы посетовали, что не оцифрован ваш большой личный архив. Какие-то подвижки планируются в этом году?

– Я вовсе не сетовал на то, что не оцифрован мой архив. Говорил я о том, что надо приводить в порядок множество моих неизданных текстов разных лет, стихов и прозы, поступательно перепечатать их, внести в компьютер. На это нужно время. А сделать это могу только я сам. В годы прежних моих бездомных скитаний, в семидесятых, утраты моих текстов были велики и частично невосполнимы. Но внушительный свод этих писаний всё-таки сохранился. Некоторые важные для меня вещи – уцелели. Нередко – чудом. Иногда – знакомые, которые сберегли мои бумаги, уже через десятилетия возвращали их мне. Изрядную часть давних стихотворений и поэм восстановил я по памяти здесь, в Коктебеле, когда у меня открылась вторая память, как я её называю. Так вот, поступательно, собирался весь массив моих текстов, которым пора заняться. В общей сложности – это несколько больших томов. Сожалеть и вздыхать об утраченном – не хочу. И не такое в прежнюю эпоху бывало. Хорошо, что выжил. Жертвы, замечу, полезны. Но не в таком количестве, как у меня. Да что поделаешь! Слава Богу, есть живые свидетельства многолетней моей работы. Понемногу начал разбирать сохранившиеся рукописи. Надеюсь, когда-нибудь издадут хотя бы часть этого добра.

– У вашего покорного слуги есть такие строчки: «Писать стихи со словом «Путин» можно – другой вопрос, кто будет их читать?» Прокомментируете?

– Надо писать такие стихи, которые кто-нибудь, пусть и не сразу же, а через какое-то время, всё-таки будет читать. Хлебников давно сказал об этом в стихотворении «Ещё раз, ещё раз я для вас звезда…»

– В предъюбилейный год у вас было довольно много журнальных публикаций – в «Крещатике», «Интерпоэзии», «Звезде», «Неве», «Детях Ра», «Зинзивере», «Семи искусствах», «Юности», «Слове-Word», «Эмигрантской лире», «Нижнем Новгороде», «Зарубежных записках», «Сибирских огнях», «Камертоне», «Новом свете», «45 параллели», «Сетевой словесности», «Доне»… В новом году не намерены снижать темпа?

– Дело не в темпе. Так нынче получается. Текстов – и стихов, и прозы, – у меня много. При советской власти меня четверть века не издавали на родине. И меня тогда знали, как одного из основных героев нашего отечественного андеграунда и одного из основных авторов самиздата. Нелегко было десятилетиями выдерживать груз множества неизданных произведений. Ведь работал я и в минувшие годы постоянно, несмотря даже на самые сложные обстоятельства. Поэтому пусть теперь, в новом столетии, публикуют мои вещи и в бумажных, и в интернетовских изданиях. Я это заслужил. Читатели у меня – есть.

– В вашей первой подборке-2021 прочел, что вам не дают покоя «затерянные в роздыхе удачи». О чем речь? Какая из этих потерь невосполнима?

– Вы исказили строку моего стихотворения. Надо так: «Сумел бы я и нынче наверстать затерянное в роздыхе удачи – да ей страницы легче пролистать, а быть неизъяснимою – тем паче». Здесь всё понятно. А нечто важное для меня – пусть остаётся тайной.

– Вторая цитата – оттуда же: «Книга есть на земле, что мудрее зеркал». Вопрос мой, возможно, наивен: такая книга – одна-единственная?

– Пусть современники догадаются, что это за книга.

– Бог троицу любит – поэтому процитирую вас в третий раз! Вы рады тому, что «ветер, веющий с полей, наполнит наши кубки над рекою». За что поднимете свой кубок?

– Река, о которой говорю я в этом стихотворении – скифский Пантикапес, теперешний Ингулец. На его берегах, в Кривом Роге, на Украине – моей Великой Скифии – я вырос. За что мне поднимать мой кубок? За то, чтобы

тот бред, который сейчас происходит на Украине, закончился. Мой родной дом в Кривом Роге, дом, где я столько всего написал, полностью разграбили нынешние фашиствующие мерзавцы. Исчезли сотни отцовских картин – а он ведь был замечательным художником. Исчезли многолетние, важнейшие мамины записи – а она была выдающимся педагогом. Пропал весь наш домашний архив – рукописи, письма, фотографии, книги. Вырубили наш сад.

Растащили из дома абсолютно всё. В довершение бесчисленных безобразий – какой-то местный наглый торгаш этак запросто отнял у меня дом, хотя есть на дом и на участок у меня все документы. И никто из земляков, годами усиленно афишировавших любовь и уважение ко мне и к моим писаниям, ничем не помог мне. Один из местных журналистов опубликовал в газете статью «Сохраним для потомков дом поэта», но его призыв не услышали. Так вот родина, руками негодяев, отблагодарила моего отца и меня за то, что мы оба всю жизнь воспевали её в нашем творчестве. Некуда мне теперь ехать. Да и опасно. Мне и в прежние, домайданные годы открыто угрожали расправами. Видимо, считают меня москальским писателем. Хотя, в отличие от местного разношёрстного населения, происхожу я из древнего казацкого запорожского рода. Как и Гоголь, и Алексей Константинович Толстой, и Ахматова, и Нарбут, и Зощенко, и Катаев, и некоторые другие русские писатели. Больше нет былого рая. Всё хорошее из прежних лет, связанное с моей родиной, – осталось лишь в памяти. Даст Бог, я ещё напишу об этом. Недавно один мой земляк прислал письмо с новостями. На Украине вовсю идёт украинизация. С 16 января в сфере обслуживания следует говорить только на мове. С июля запретят издание книг на русском языке. Потом дойдёт очередь до газет. Деградация населения от этого ускорится. И появится ли у людей свет на их пути – вопрос, пока что остающийся без ответа. Горько и тяжело осознавать, что продолжается на Украине сплошное разрушение всего разумного. Когда начнётся созидание? Никто не знает. И всё-таки надежда на это – есть у меня.

– Ощущаете ли такую субстанцию, как «предстихи»? Из чего она состоит?

– Что это за субстанция? Ну и словечко! Может быть, состояние – перед появлением стихов? Состояния такие – бывают разными. Иногда – приходится намучиться, прежде чем напишешь несколько строк. Иногда – почему-то маешься. Иногда – ждёшь, покуда не ощутишь особый зов, не услышишь необходимый, первоначальный звук, за которым потом сама выстроится вся музыка. В любом случае – нужен некий личный опыт, что-то всерьёз пережитое, чтобы возникли стихи.

– Что помогает вам «домолчаться до стихов»?

– Помогает – умение ждать. Давно уже ставшее у меня настоящим искусством.

– Когда стихи написаны, что происходит сразу после этого?

– Мало ли что происходит! Иногда сразу понимаешь, что написал серьёзное, достойное стихотворение. Порой – необходимо какое-то время, чтобы самому понять то, что написал интуитивно, в трансе, в порыве. Бывает – усталость чувствуешь. Но нередко – и радость. Для меня всегда важен сам процесс написания вещи, движение речи. Написанное стихотворение я могу отложить в сторону – и надолго забыть о нём. В нужное время – оно само напоминает о себе. Мыслю я книгами, циклами. Когда я пишу книгу, то живу словно в особом измерении. Свои стихи и прозу я не разделяю. В моей прозе тоже вдосталь поэзии. На то она и проза поэта.

– Как различаете хорошие стихи и не очень? А хорошие и великолепные?

– Для этого есть чутьё. И – опыт.

– Что относите к системе табу в литературе – и искусстве в целом?

– Конечно, есть некоторые табу. Потому что в литературе и в искусстве необходимы порядочность, благородство, человечность. А вседозволенность – сомнительное, уродливое и вредное порождение нашего затянувшегося как бы времени, напрочь лишённое долговечности и ясного, целительного света.

– Давно ли ваш читательский интерес переходил в читательский восторг?

– Мой читательский интерес – весьма избирательный. А мой читательский восторг – довольно редок. С возрастом повышается требовательность – и к самому себе, и к тому, что я читаю.

– Необходимые составляющие поэта – любовь к языку, чувство прекрасного, наблюдательность, отзывчивость. А что ещё?

– Дар.

– Как вы думаете, возможна ли интеграция писательских сообществ – СПР, СРП, СПМ, МСПС, ПЕН-центра и других? Когда, на какой платформе? В конце прошлого года учреждена Ассоциация союзов писателей и издателей, ее возглавил молодой прозаик Сергей Шаргунов, главред журнала «Юность». Каковы ее перспективы, как вы полагаете?

– Наверное, трудно отдельные писательские организации, каждая из которых – словно некое воинское подразделение со своими правилами, интересами, пристрастиями и прочим, объединить в огромное войско. Такое под силу, пожалуй, только лидеру уровня Чингиз-хана. Посмотрим, что получится в итоге. В нашей стране всё бывает. В том числе и чудеса.

– В людях поселился страх заболеть коронавирусом. А какая зараза страшнее – вирусы наживы, равнодушия, бездарности?

– Предательство.

– Лучший способ монетизации литспособностей?

– Не понимаю, о чём вы спрашиваете. Мне, в мои годы, с моими несомненными заслугами перед отечественной словесностью, признанными современниками, за изданные книги и за журнальные публикации никаких гонораров не платят. А если, довольно редко, что-то всё-таки платят – это символические суммы. Живу я в основном на пенсию. Да и то налоговики четыре раза отбирали у меня пенсию за многие месяцы, из-за крохотных гонораров. Приходилось приносить им справки, объяснять, что я нигде не работаю, что я писатель, что это скромные гонорары. На это налоговики заявили, что, если бы я подрабатывал дворником, то пожалуйста, а писателям – не полагается. Вспоминая название одной телепередачи, грустно говорю: такие времена!..

– В списке авторитетов современного общества поэтам отводится «…надцатое» место. Как относитесь к этому?

– На какое бы место современное общество не отодвигало бы поэтов, настоящая поэзия будет жить всегда.

– Что можете простить талантливым коллегам – пьянство, лень, невежество, эгоизм?

–  Я столько всего в жизни прощал моим коллегам, что осталось только обрести ореол святости. Коллеги от этого – не изменились.

– Что любите и что не любите?

– Суровый вопрос. Люблю – то, что люблю. Не люблю – то, что не люблю.

– Насколько сильно ваше чувство азарта?

– В молодости это чувство было мне хорошо знакомо. В зрелые годы стал я более сдержанным человеком.

– Приведите пример своего спонтанного поступка!

– В шестидесятых, в Сухуми, вдруг, чтобы проверить себя на прочность, заплыл в море, в сильнейший шторм. Часа три не мог выплыть. Но чудом выбрался на берег.

– Поэзия это метафоры, неологизмы, афористичность, авторская интонация – а что еще?

– Я уже говорил об этом в одном интервью. Поэзия – это крылатое горение.

– Помечтаем. Приглашает вас президент России и спрашивает, чем помочь. Что ответите?

– Никто никогда никуда меня не пригласит и ничем не поможет. Всю жизнь я надеюсь только на самого себя

– Писательское счастье – это ежедневное вдохновение или любовь миллионов?

– Откуда возьмётся это ежедневное вдохновение? Да ещё и любовь миллионов? Что это за мифическое писательское счастье? Жизнь писателя – это дар, огромный труд, мучения, сомнения, терзания, редкие радости. Это путь, который надо пройти с достоинством, выжить даже в самых сложных обстоятельствах, суметь сохранить дыхание родной речи, продлить её возможности – и, преодолев бесчисленные испытания, всё же победить.

– Какие книги вас изменили в детстве?

– Некоторые книги – помогли мне стать самим собой.

– Представьте: летят в самолете прозаик, поэт, драматург, переводчик, критик. А на всех только два парашюта. Кому бы их выдали?

– Это уже почти анекдот. Пусть все эти литераторы крепко держатся друг за друга и прыгают с двумя парашютами. Авось благополучно приземлятся.

– Почему писателям-профессионалам не платят госстипендию 30 000 в месяц?

– Спросите об этом у властей.

– Приведите пример удачной экранизации. Я бы прежде всего назвал военные истории – «Звезда», «В августе 44-го». А вы?

– Более-менее удачные экранизации были, наверное. Затрудняюсь назвать что-то конкретное.

– Прилепин считает, что Водолазкин достоин Нобеля. А вы так о ком сказали бы?

– Многие понимающие современники считают, что я давно заслужил эту премию. Кстати, осенью мои доброжелатели, среди которых были и серьёзные издатели, снова говорили о том, что надо выдвинуть меня на Нобеля. Если хотят – пусть выдвигают. Ещё в 1996 году были разговоры об этом, даже информация в печати появлялась. Но следует помнить, что эта премия – прежде всего политика. А я политикой никогда не занимался. И вряд ли нобелевский комитет прозреет и дорастёт до понимания моей поэзии и прозы.

– Видите ли вы региональных авторов, способных продолжить ряд классиков – Шукшин, Вампилов, Астафьев, Распутин?

– Таких авторов я не знаю.

– С точки зрения поэта – что такое оптимизация усилий?

– Чьих усилий? В какой области – оптимизация? Расплывчатый вопрос. Надо бы спросить поточнее.

– Современный человек станет абсолютно беспомощен в быту, как только отключат электричество. Вам не страшно думать о такой перспективе?

– Когда в прежние годы в Крыму нередко отключали электричество, я зажигал свечу или керосиновую лампу – и работал. И беспомощным себя вовсе не чувствовал. Хорошую школу прошёл, закалился, полезный опыт обрёл.

– Что чувствуете, когда известные люди становятся героями криминальной хроники? За решетку угодили футболисты Кокорин и Мамаев, актер Ефремов…

– А что я могу чувствовать? Этим людям надо было вести себя по-человечески.

– Если бы встретили сейчас себя молодого, что сказали бы, от чего отговорили бы?

– Ничего не сказал бы – и ни от чего не стал бы отговаривать. Что было – то было. Значит, суждено было сквозь все испытания пройти.

– Графоман – кто говорит: «Пишу не хуже других!» А для вас это кто? Чем опасно сообщество графоманов?

– Они существовали и существуют в любые времена. Говорить о них – нет смысла.

– В известной строчке Заболоцкого «Душа обязана трудиться!» на какое слово ставите ударение?

– Ставлю ударение на всех трёх словах.

– Какие события рифмуются в вашей жизни?

– События в моей жизни и рифмовались, и выглядели белым стихом, и верлибром, и даже прозой.

– Лучший способ распространения стихов – это?

– Написать достойные стихи. А читатели, рано ли, поздно ли, найдутся. Тогда и начнётся распространение.

– Стихи – автопортрет поэта или портрет эпохи?

– Стихи – это прежде всего настоящие стихи. В них – синтез, концентрация всевозможных деталей, примет, компонентов. Именно поэтому в них есть и автопортрет поэта, и портрет эпохи.

– Почему сейчас нет мощных поэтических группировок, какими были СМОГ или «Московское время»?

– Потому что каждому времени – свои песни. «Московское время» мне малоинтересно. Слишком уж оно практичное, пристроенное. А наш СМОГ – это и драматизм, и трагизм, и – в творчестве наиболее одарённых участников нашего содружества – новизна, продлевающая жизнь речи. Следует подчеркнуть, что СМОГ – не какая-то там группировка, с выпивоном, разговорами об искусстве и чтением стихов, а именно творческое содружество.

– Кому из режиссеров доверили бы экранировать вашу прозу?

– Феллини – уже нет. А больше – некому.

– Лучшее начало творческой встречи с читателями – это… ?

– Почувствовать, что тебя понимают.

– Поэтические турниры – профанация поэзии или расширение читательской аудитории?

 – Это разновидность шоу.

– Умножать красоту – единственная задача искусства.

– Почему так вот, с места в карьер, именно умножать? Вначале постарайтесь её сохранить.

– Русский язык стремительно меняется – в него активно приходят заимствования, смайлики, новые грамматические конструкции. К чему это может привести?

– Русский язык универсален и непобедим. Всё он перемелет, всё ненужное отбросит – и выживет. Это основной язык человечества, на основе которого были впоследствии созданы прочие, искусственные языки.

– Писатели идут в политику – скажет ли им спасибо русская литература?

– Литература и политика – разные области. В настоящей литературе – правда. В политике – ложь. Разве за это кто-нибудь скажет спасибо?

– Вопрос о неоднородности культурного зрительского сообщества. В театрах и филармониях аншлаги – в отличие от выставочных залов и мест, где проводятся литвечера. Как приобщить к поэзии театралов?

– Минувшей зимой у меня был творческий вечер в Москве, в Новом пространстве Театра Наций. Большой зал был битком набит людьми. Устроители радовались: аншлаг! И слушали меня замечательно. А после чтения ко мне стояла длинная очередь моих слушателей и читателей, с моими книгами в руках, желающих, чтобы я подписал им книги. Той же минувшей зимой состоялся мой творческий вечер и в музее Зверева, великого художника, давнего моего друга. И снова зал был полон. В последние годы на людях читаю стихи я редко. И читать стало мне трудно. Понимаю, что хотя бы изредка читать стихи людям надо. Хорошо, что есть в наше время и слушатели, и читатели, и знатоки стихов. Поэтому оба вечера стали радостью для меня.

– Ваш самый счастливый год?

– 1962 год. Тогда, в шестнадцать лет, стал я писать стихи, которые были именно моими, сразу же узнаваемыми, полнокровными, наполненными щедрым светом и новизной изъяснения. Их было много. И они доселе не изданы. Но они – живут. И когда-нибудь, надеюсь, будут изданы. Как и прочие мои неизданные вещи разных лет – стихи и проза. Вспомним Бунина: «Молчат гробницы, мумии и кости, – лишь слову жизнь дана: из древней тьмы, на мировом погосте, звучат лишь Письмена. И нет у нас иного достоянья! Умейте же беречь хоть в меру сил, в дни злобы и страданья, наш дар бессмертный – речь».

Юрий Давидович Левитанский – известный поэт и переводчик, мастер лирического и пародийного жанров. В Русский ПЕН-центр он вступил за год до своей кончины. Юрий Левитанский был участником Великой Отечественной войны – ушел на фронт со второго курса ИФЛИ добровольцем, стал лейтенантом, затем военным корреспондентом, а после капитуляции Германии участвовал в боевых действиях в Маньчжурии.  Демобилизовался из армии в 1947 г. За время воинской службы был награждён орденами Красной Звезды и Отечественной войны, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Москвы», «За взятие Будапешта», «За победу над Германией», «За победу над Японией», двумя медалями Монголии.

Первый сборник стихов «Солдатская дорога» вышел в 1948 году в Иркутске. Затем появились сборники «Встреча с Москвой» (1949), «Самое дорогое» (1951), «Секретная фамилия» (1954) и др. Всего вышло 26 поэтических сборников, один из последних - «Окно, горящее в ночи» — М., «Эксмо» (2012).

В 1955—1957 годах Левитанский учился на Высших литературных курсах при  Литературном институте им. М. Горького.

В 1978 году он был удостоен премии «Золотой телёнок» «Литературной газеты», в 1994 году стал лауреатом Государственной премии РФ в области литературы и искусства.

Многие стихи Юрия Левитанского были положены на музыку, исполнялись и исполняются популярными бардами. Давайте вспомним одно из стихотворений Юрия Левитанского, ставшее всем известной песней, прозвучавшей в фильме «Москва слезам не верит»:

Диалог у новогодней елки

— Что происходит на свете? — А просто зима.
— Просто зима, полагаете вы? — Полагаю.
Я ведь и сам, как умею, следы пролагаю
в ваши уснувшие ранней порою дома.

— Что же за всем этим будет? — А будет январь.
— Будет январь, вы считаете? — Да, я считаю.
Я ведь давно эту белую книгу читаю,
этот, с картинками вьюги, старинный букварь.

— Чем же все это окончится? — Будет апрель.
— Будет апрель, вы уверены? — Да, я уверен.
Я уже слышал, и слух этот мною проверен,
будто бы в роще сегодня звенела свирель.

— Что же из этого следует? — Следует жить,
шить сарафаны и легкие платья из ситца.
— Вы полагаете, все это будет носиться?
— Я полагаю,что все это следует шить.

— Следует шить, ибо сколько вьюге ни кружить,
недолговечны ее кабала и опала.
— Так разрешите же в честь новогоднего бала
руку на танец, сударыня, вам предложить!

— Месяц — серебряный шар со свечою внутри,
и карнавальные маски — по кругу, по кругу!
— Вальс начинается. Дайте ж, сударыня, руку,
и — раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три,
раз-два-три!..

Кадр из фильма ЦИРКПерепись населения в Москве

Недавно мы получили неожиданное письмо из Вашингтона от Джеймса Ллойдовича Паттерсона, того самого маленького негритенка Джима из советского фильма «Цирк» 1936 года. Всего одна маленькая роль, сыгранная им в трехлетнем возрасте, сделала Джеймса Паттерсона советской звездой. А когда Любовь Орлову спрашивали, почему у нее нет детей, актриса удивлялась и отвечала: «У меня есть мой киносын - Джим!» Настоящими родителями Джима были иммигрант из США Ллойд Паттерсон, ставший диктором Всесоюзного радио, и художница Вера Аралова. В семье росло трое сыновей: средний погиб в молодости, а младший Том и старший Джеймс живы, но разделены океаном.

Актером Джеймс не стал, он окончил Рижское Нахимовское военно-морское училище и Высшее военно-морское училище подводного плавания, служил на Черноморском флоте командиром рулевой группы подводной лодки. Но родившийся 17.07.1933 в Москве Джеймс Паттерсон не только советский офицер-подводник, он еще и поэт, и прозаик, пишущий по-русски и потому захотевший вступить в Русский ПЕН-центр.

В 1964 году Джеймс поступил  в  Литературный институт имени А. М. Горького, а в 1967 г. стал членом Союза писателей СССР. В СССР у него вышли две книги прозы и семь поэтических сборников. Последний, «Ночные стрекозы», вышел в 1993 г. уже в РФ.
Настали времена, когда литературой в России было уже не прожить, и в 1994 г. Джеймс эмигрировал на родину отца, вместе с матерью, когда ей исполнилось уже 80 лет. Жили  непросто, потом мамы не стало, Джеймс оказался в больнице на целый год... Но все обошлось.

Вот слова самого Джеймса: «Я, знаете ли, русский человек. И хоть долгое время живу здесь, американцем себя не считаю. Родина моя в России.» Сегодня этот добрый, 87-летний человек живет спокойной жизнью и до сих пор иногда пишет стихи, конечно, на русском. Джеймс Ллойдович передаёт горячий привет всем членам Русского ПЕН-центра и будет рад получать от них письма.

Джеймс-нахимовец

Джеймс с братьями

Дома в Вашингтоне

Так теперь выглядит Джеймс

Первый Президент принятого в Международный ПЕН-клуб в мае 1989 г. Русского (тогда еще Русского советского) ПЕН-центра Анатолий Наумович Рыбаков - известный писатель, автор таких популярных детских книг, как «Кортик» и «Бронзовая птица», а также бестселлеров «Тяжелый песок» и «Дети Арбата».

Вот как вспоминал о создании Русского ПЕН-центра сменивший Рыбакова на посту Президента в 1991 г. Андрей Битов: «В 1988-м был Сеул, мировой Конгресс, на котором было принято всего лишь решение принять нас в семью ПЕН-клуба. В 1989 году, в Маастрихте, было принято окончательное решение — в мае утвердить Русский ПЕН-центр. По желанию Анатолия Рыбакова, он представил делегатам решение Конгресса в Сеуле. Соответственно, он и стал нашим первым Президентом.»

Цитата из резолюции от 9.05.1989 Ассамблеи делегатов 53-го конгресса в Маастрихте (Нидерланды: «Международный секретарь ПЕН-клуба Александр Блок (Франция) выступил с представлением Советского ПЕН-клуба. Затем писатель А. Рыбаков рассказал о целях и истории создания ПЕН-центра в Москве, современном состоянии советской литературы и обратился в Международный ПЕН-клуб с просьбой о приеме Советского ПЕН-центра в Международное сообщество писателей. После выступления Международного Президента Ф.Кинга (Великобритания) вопрос был поставлен на голосование. Делегаты единогласно проголосовали за принятие Русского советского ПЕН-центра.»

И снова воспоминания Андрея Битова: «Сразу возникли чисто советские проблемы - как нас зарегистрировать. Неправительственная, общественная, международная организация — что это такое? Юридического пункта такого нет, значит, нас нет. В заслугу Рыбакову и Горбачеву следует поставить то, что мы были зарегистрированы в порядке исключения как «Русский советский Пен-центр международной ассоциации писателей Пен-клуба.» В заслугу Рыбакова входит также то, что он все-таки помнил, как открывать двери, и мы получили убогое зданьице в изумительном месте Москвы — между Сандунами и Трубной площадью <. ..> К путчу 1991 года мы были все еще живы. В этот момент Анатолий Рыбаков получает некий грант в Штатах и уезжает дописывать очередную книгу, в связи с чем просит переизбрать его. Кандидатур на президента оказалось три. Большинство выбрало меня. Как ни странно, случилось это 19 августа 1991 года.»

А теперь слово самому Анатолию Наумовичу (из интервью, данного Владимиру Нузову): «Мои книги - это история моего поколения. Мое поколение - это дети революции, выросшие на ее идеалах. Но эти идеалы были растоптаны Сталиным уже в 1927 году. А мои сверстники превратились или в лагерную пыль, или погибли на фронтах Великой Отечественной войны. Их могилы раскиданы от Колымы до Берлина. Вместе с ними в могилы ушли их надежды, их убеждения, их песни. В памяти потомков остались только их заблуждения. Все ими сделанное превратилось в пепел, а они сами - в прах.

Конечно, как у всякого старого человека, у меня есть ностальгические чувства. Но это было хорошее поколение! Это были чистые, бескорыстные люди; помните у Маяковского: "И кроме свежевымытой сорочки, скажу по совести, мне ничего не надо". Конечно, они росли в сложное время. Конечно, ряд постулатов, ряд принципов, выдвинутых во время революции и действительных только для революции - о революционной нравственности и тому подобное, владели ими очень долго. Они были бескомпромиссны, нетерпимы к чужому мнению, имели другие недостатки. Но в них было много хорошего. В них было жертвенное начало - они могли принести себя в жертву другим людям, и они думали о других. Когда спорили о "Детях Арбата" - об этом есть книга "Дети Арбата с разных точек зрения", - я отвечал оппонентам: да, сталинизм надо демонтировать, но сохранить социальные завоевания революции! На этой позиции я был, на ней и остаюсь по сей день.»

Книги Рыбакова изданы в 52 странах, общим тиражом более 20 миллионов экземпляров. Многие произведения экранизированы. Он был награжден многими орденами и медалями за участие в Великой Отечественной войне, а также литературными премиями: Сталинской премией второй степени за роман «Водители» (1951), Государственной премией РСФСР имени братьев Васильевых за сценарий фильма «Минута молчания» (1973), орденом Дружбы народов (1981).